Новичок в Антарктиде - Страница 88

На ДЭС я бывал почти ежедневно. Если дежурил Козельский, чемпион Мирного по шахматам, то мы устраивали блиц-турнир; если Козельский отдыхал, то беседовали часок-другой над чашкой чаю, крепкого, сладкого и горячего, не просто удовлетворяя жажду, а наслаждаясь самим процессом чаепития в дружеском кругу. Я любил слушать рассказы Семочкина — неторопливые, спокойные, с юмором, отшлифованным годами полярных странствий. Как-то мы с Антоновым, люди заинтересованные, обменивались сведениями о подходе «Оби», и Семочкин, разливая чай, проговорил:

— Ракеты небось готовите, фейерверком будете встречать? — И, получив подтверждение, заметил: — Был случай, когда её встречали оригинальнее… Дружным храпом! Произошло это в Девятую экспедицию, когда мы закончили зимовку на Новолазаревской. Приехали на барьер ночью, соорудили за несколько часов мертвяки для швартовки и так устали, что еле хватило сил до балка дойти. Пришла под утро «Обь», гудела, гудела, не дождалась и пришвартовалась своими силами. Потом нас разбудили и глаза пялили от удивления: «Первый раз в жизни таких встречаем! Год отзимовали, корабль за ними пришёл, а они бессовестно храпят!» А тебе, Юра, небось другая встреча с «Обью» больше запомнилась, а?

Юрий Коняев, сдержанный и не очень разговорчивый механик, нехотя кивнул.

— Стоит ли вспоминать, Алексей Саныч7

— Стоит, — возразил Семочкин. — А то наш гость, например, не знает, что ты вторично рождённый. Это было в Шестую экспедицию, когда мы строили Новолазаревскую. «Обь» пришла для разгрузки к мысу Ураганному, а мы не знали, что весь припай здесь в трещинах. Поехали к кораблю на тягачах. Впереди был Юра Коняев. Видим, его тряхнуло, он добавил газу и выскочил, а за ним — разводье метров пять шесть шириной! Это он успел проскочить по снежному мосту! Море здесь глубиной метров в сто, можно, как говорится, ноги промочить. Юра выпрыгнул из кабины на лёд, а мы тягач зацепили тросом и потихоньку начали вытаскивать стороной от трещин. Спасли тягач и Юру поздравили с днём рождения. Но как же быть с разгрузкой? Решили пойти к «Оби» не на тяжёлом тягаче, а на более лёгком тракторе, весом тонн одиннадцать-двенадцать. Так и сделали. И надо же было такому случиться, чтобы именно на припае трактор заглох! Пошли выручать его на тягаче, стали подъезжать, и тут начал трещать и ломаться лёд. Кое-как развернули тягач и вырвались, а трактор так и остался на припае. Ну, пропал, думаем. Нет! Видим, льдинка, на которой стоял трактор, потихоньку двинулась… к «Оби»! На судне быстро сориентировались и, улучив момент, зацепили трактор и подняли его на борт. А потом, дня через два, трактор снова выгрузили на лёд, а Гербович подъехал к нему на тягаче и вытащил на берег, для ремонта. Гербович, это его принцип, когда ребята устают, основную работу берет на себя. И рисковать людьми не любит, скорее сам… Честь и почёт новому гостю!

Это пришёл Рюрик Максимович Галкин.

— Мы с Рюриком дрейфовали на СП-5, — подставляя гостю стакан, с улыбкой припомнил Семочкин. — И когда нас должны были уже вывозить на материк, пришло ЦУ оставить Галкина на льдине ещё на полсрока. И Рюрик завопил: «Что я, укушенный? Никогда больше на эту проклятую льдину не поеду!» И действительно, на эту больше не поехал, потому что её разломало. А на каких СП ты дрейфовал потом?

— На Седьмой, Одиннадцатой и Тринадцатой, — проворчал Галкин, прихлёбывая горячий и ароматный чай. — Будь она неладна, эта Тринадцатая! Никогда и нигде нас так ещё не ломало, только и делали, что бегали, сверкая пятками, от все новых трещин и вала торосов. Дней двадцать даже питались стоя, на свежем воздухе, потому что кают-компания зачем-то понадобилась Нептуну. А история с вертолётом! Плюхнулись мы метров с двадцати, видимо, попали в воздушную яму. На самый край льдины упали. Осмотрели командир с механиком вертолёт, переглянулись. «Вроде, дотянем», — решил командир. Полетели. Поднялись метров на десять, а выше не можем. Под нами — чистая вода… Ощущение не из приятных. Теперь весело вспоминать, а тогда летел и думал: «Ведь я ещё не расплатился за кооперативную квартиру, куда семья только-только переехала…» И так сорок минут в диком напряжении. Прилетели — командир еле руки оторвал от рычагов… А Кизино помнишь, Лёша?

Семочкин и Галкин рассмеялись. Георгия Кизино я знал по дрейфу на СП-15 и поэтому поинтересовался, что это так их развеселило.

— На СП-5 Кизино жил с нами, — пояснил Семочкин. — У метеорологов на льдине жизнь вообще трудная, а тут полёты начались, лётчики все время погоду требовали, и Кизино до того не высыпался, что, бывало, в обед засыпал с кашей во рту… Дремал и дома каждую свободную минутку, а когда лётчики звонили, просыпался и сообщал в трубку погоду. И не раз бывало, что он потешал нас до слез: спросонья брал зазвонивший будильник, подносил к уху и норовил сообщить погоду…

Особенно людно на ДЭС было в воскресенье: вымывшись в бане, миряне шли чаёвничать к Семочкину. На распаренных, сидящих в одном бельё мужчин укоризненно смотрели со стен журнальные красавицы, а в помещении дым столбом и хохот.

— На Новолазаревской наш доктор любил из бани голышом выскакивать, — рассказывал Семочкин. — Но один раз ему крупно не повезло. Только он выскочил, как открылась дверь камбуза, и Евграфов, не глядя, выплеснул из таза разные кухонные ошмётки. И доктор влетел обратно в баню в таком виде, что мы долго ещё потом за бока хватались.

— Юра Копылов, инженер из транспортного отряда, — припомнил Борис Антонов, — тоже очень любил париться и голым прогуливаться вокруг бани. И вот однажды после такой прогулки он сильно простудился. Начальник экспедиции Максутов тогда заявил: «Если ещё раз увижу голым, объявлю выговор как за умышленное членовредительство!»