Новичок в Антарктиде - Страница 72

За многие годы зимовок Гербович выработал, вернее, выстрадал своё кредо руководителя.

За исключением случаев, требующих мгновенного решения, не торопиться с выводами. Десять раз взвесить все «за» и «против», продумать все аргументы и, приняв решение, ни в коем случае от него не отступать.

Не давать категорических оценок подчинённым в начале зимовки. Их лучшие качества, как и худшие, проявятся потом, в полярную ночь. Полярник, как и боксёр на ринге, славен «концовкой» — именно тогда станет окончательно ясно, что он за человек. Этот очень важный для себя тезис Гербович подкрепил рассказом, к изложению которого я скоро перейду.

Характеристики каждому полярнику даётся коллективом отряда, открыто обсуждается и лишь затем подписывается начальником экспедиции. Характеристика, рождённая в келейной обстановке, может оказаться слишком субъективной. Макаренко доказал это в «Педагогической поэме» — книге, чрезвычайно полезной начальнику любого ранга.

Пьянство — враг человека вообще, и смертельный враг полярника. Раз в неделю, в субботу, по стакану вина и только в кают-компании — таков закон Пятнадцатой экспедиции. Никому и ни под каким предлогом дополнительного спиртного не получить. Я был свидетелем такой сцены. К Гербовичу пришёл полярник: завтра его жене исполняется пятьдесят лет, и он просит бутылку коньяку, чтобы отметить эту дату в кругу нескольких друзей.

— Через три дня, в субботу, — ответил Гербович.

— Но у неё день рождения завтра! Завтра!

— Вашу жену мы поздравим всем коллективом. Через три дня.

Товарищ ушёл, возмущённый чёрствостью и несправедливостью начальника. А через три дня, когда в кают-компании прозвучал тост за здоровье его жены, он многое понял. Поняли и другие, больше никто за всю зимовку не ходил к начальнику за вином. Знали, что это бесполезно, что закон один для всех.

Ничто так не дискредитирует руководителя, как погоня за дешёвой популярностью. Отношений к начальнику, который не завоёвывает, а покупает дружбу подчинённых мелкими поблажками, ироническое, его приказы не будут иметь цены. Поэтому в отношениях с подчинёнными Гербович не допускает фамильярности.

К людям, которым он перестаёт доверять, Гербович беспощаден. Из Ленинграда должен был идти на «Визе» повар Л. Его уже оформили в штат экспедиции, выдали документы и вместе с другими товарищами назначили на дежурство. Л. не явился — выпил с друзьями.

— Вы знали, что должны идти на дежурство? — спросил Гербович.

— Знал. Но так получилось… Приятели…

— Тогда так: в Антарктиде вам делать нечего.

— Как нечего?!

— Да, так. Подавайте заявление об уходе.

Л. умолял, плакал, клялся и божился тщетно. Вместо него Гербович за два дня до ухода «Визе» оформил дублёра Васю Кораблева и не ошибся. Станция Новолазаревская получила хорошего повара.

— Я знаю, что принадлежу к числу тех людей, которых поначалу недолюбливают, — сказал мне как-то Гербович. — Но своим принципам не изменяю. Знаю и то, что в ходе зимовки отношение ко мне меняется. Я люблю свой коллектив, предан ему, и в конце концов люди это понимают.

Я разговаривал со многими полярниками, которые не раз зимовали под началом Гербовича. И они подтвердили: да, дело обстоит именно так. Суровый и непреклонный, Гербович поначалу у многих вызывал антипатию. Но когда по окончании зимовки у этих людей спрашивали, с кем бы они хотели пойти в очередную экспедицию, все говорили одно и то же: «Конечно, с Гербовичем!»

Потому что знали: Гербович никогда и никого не оставит в беде. Знают, что, если предстоит опасное дело, первым пойдёт начальник. Солдат высоко ценит генерала, который так поступает.

В декабре 1970 года из Мирного на Восток ушёл санно-гусеничный поезд. На сто сороковом километре у механика-водителя Юрия Ищука начался острый приступ аппендицита. В условиях похода операцию делать невозможно. Возвращаться — значит поставить поход под угрозу срыва. И Гербович с двумя товарищами из Мирного на вездеходе отправился за Ищуком — на одном вездеходе по Антарктиде, через зону трещин. Случись авария, несчастный случай, от которого в Антарктиде никто не застрахован, — и жизнь экипажа вездехода оказалась бы под угрозой: выручить его было бы некому. Нужно большое мужество, чтобы так поступить. Дерзкая вылазка удалась, все закончилось благополучно. В то время я уже был дома и с большим удовлетворением прочитал описание этого эпизода в «Правде».

Таков начальник экспедиции, таково и его ближайшее окружение. Гербович осуждает руководителей, приближающих к себе посредственностей. Такие начальники черпают у штаба не новые идеи, а лишь безоговорочную поддержку своих распоряжений, даже если они явно нелепы. Гербович считает, что окружающие, наоборот, должны питать руководителя своими мыслями, будоражить его. Поэтому он полон уважения к своему постоянному оппоненту Большакову, вечно вступающему в споры Силину, много ему подсказывающему Овечкину — не только безупречным, но и мыслящим исполнителям.

И вокруг Гербовича постепенно складывается костяк людей, идущих за ним уже третью экспедицию, людей, оценивших по достоинству этого исключительно справедливого и честного человека с поистине железной волей. Из своей Двенадцатой экспедиции Гербович взял ядро — тридцать процентов коллектива. Из нынешнего состава в будущую экспедицию он намерен взять уже половину.

Ещё по дороге в Антарктиду я слышал от товарищей об одной эпопее, связанной с именем Гербовича. Она показалась мне столь исключительной по своему драматизму, что я попросил Владислава Иосифовича рассказать о ней подробнее.