Новичок в Антарктиде - Страница 54

На Востоке спиртное идёт плохо — из-за кислородного голодания. Даже первосортный коньяк, от которого на Большой земле никто бы не отказался, в нашей кают-компании не пользовался столь заслуженным вниманием. Но сегодня выпили все, в том числе самые убеждённые трезвенники. Понемножку, но все. Пили за походников, железных людей, никогда не покидающих друга в беде, за Тимофеича, за нерушимую полярную дружбу. А в заключение прозвучал такой тост:

— Есть два Евгения Зимина. Они не родственники и даже не знакомые — просто тёзки и однофамильцы. Один — симпатичный юноша, знаменитый на всю страну. Он превосходно играет в хоккей и о нем чуть ли не каждый день можно прочесть в газетах. Другой Евгений Зимин, бывший майор-танкист, закончивший войну с пятью боевыми орденами, прошёл двадцать тысяч километров по Антарктиде — больше, чем любой другой полярник мира. Шесть раз он пересекал ледовый континент, ведя за своей флагманской «Харьковчанкой» санно-гусеничные поезда. Этого Евгения Зимина, героя без Золотой Звезды на груди, знают лишь полярники и специалисты. Так выпьем же за папу Зимина и за то, чтобы слава распределялась по праву!

И мы выпили. А потом долго сидели, до глубокой ночи, и «бойцы вспоминали минувшие дни».

Вот фамилии одиннадцати участников ставшего легендарным в Антарктиде санно-гусеничного похода в марте — апреле 1969 года: Зимин Евгений Александрович — начальник поезда, Копылов Юрий — инженер-механик, Ненахов Александр — механик-водитель, Сахаров Виктор — механик-водитель, Соболев Василий — механик-водитель, Семёнов Виктор — механик-водитель, Пальчиков Юрий — механик-водитель, Морозов Николай — штурман, Жомов Борис — радист, Дыняк Николай — повар, Борисов Анатолий — врач-хирург.

Впечатления последних дней

Нет такой книги, автор которой упустил бы случай сообщить читателю, что время летит быстро. Даже классики мировой литературы и те не отказывали себе в удовольствии констатировать эту суровую истину. Поэтому не стану оригинальничать и лишать своё повествование столь привычных для читателя слов: «Не успел я оглянуться…»

Итак, не успел я оглянуться, как закончился январь. Время жить на Востоке кончилось, пришло время улетать. Так требовала программа: месяц на Востоке, месяц в Мирном и на «Оби» вдоль Антарктиды, с высадкой на всех остальных советских полярных станциях. Американцы за нами так и не прилетели: видимо, забыли в сутолоке будней о своём обещании, и на Южный полюс я не попал, и свидетельства о поездке на тракторе вокруг земной оси не получил. «Полюсом больше, полюсом меньше…» — утешал меня Валерий Ельсиновский. И был по-своему прав, этот философ с мушкетёрской бородкой: всего на свете не увидишь, а если увидишь, то не опишешь, а если опишешь, всё равно тебе не поверят.

Впрочем, за последнюю неделю на меня обрушилось столько впечатлений, что о Южном полюсе и вспомнить было некогда.

В одно прекрасное утро Василий Семёнович пригласил меня на монтаж домика. На своём полярном веку Сидоров соорудил на обоих полушариях десятки разных строений, и под его руководством работа шла быстро, без всяких задержек. Я уже рассказывал, как монтируют домик, и вряд ли стал бы вновь тащить читателя на стройплощадку, если бы не два обстоятельства. Первое из них связано с тем, что ночью из Мирного прилетел начальник экспедиции Гербович — знакомиться с положением на Востоке и состоянием техники у походников. Приезд высокого начальства, как известно, всегда создаёт напряжение, и восточники постарались не ударить в грязь лицом: прибрали помещения и рабочие места, чисто выбрились, переоделись во все свежее и вообще выглядели орлами. В этот день из-за перестановок в графике я вновь оказался дежурным по станции, и это привело к трагикомическому происшествию.

Возвращаюсь на стройплощадку. Начав работу с нуля, мы к полудню уже установили фундамент, собрали соединительные стяжки и только приготовились монтировать панели, как рядом с нами выросла монументальная фигура начальника экспедиции. Без видимых усилий подняв тяжёлую панель, Владислав Иосифович поставил её на место и пошёл за следующей.

— Вот это мощь! — завистливо проговорил один из нас. — Подъёмный кран!

Я всегда с большим уважением относился к Гербовичу и знал, что он не принадлежит к числу тех руководителей, которые любят смотреть, как работают другие, но в тот момент сообразил, что на моих глазах происходит вопиющее нарушение правил внутреннего распорядка.

— Владислав Иосифович, — обратился я к начальнику экспедиции, — как дежурный по станции вынужден отстранить вас от работы!

Свидетели этой сцены замерли, а я, выдержав эффектную паузу, пояснил казённым голосом:

— Согласно инструкции, каждый человек, прилетающий на Восток, в течение трех дней не должен поднимать тяжести и делать резкие движения. Вы сорвётесь, а кто за вас отвечать будет? Дежурный. С кого стружку будут снимать? С нашего брата дежурного!

— Ничего не поделаешь, Владислав Иосифович, — сокрушённо проговорил Сидоров. — Санин у нас типичный бюрократ!

Полярная демократия восторжествовала: начальник экспедиции беспрекословно подчинился справедливому требованию дежурного.

Ещё большее удовлетворение доставило мне второе обстоятельство. Вымыв после обеда посуду и прибрав кают-компанию, я собирался было мирно посидеть в обществе походников за чашкой чаю, как вдруг Василий Семёнович спросил:

— А почему вы не одеваетесь? Разве я ещё не сказал, что назначил вас прорабом?